Государственное бюджетное учреждение культуры «Историко-литературный музей «А.П. Чехов и Сахалин»

Я знаю, что умру от болезни, которой не буду бояться : Историко-литературный музей «А.П. Чехов и Сахалин»

24 марта каждого года по решению Всемирной организации здравоохранения вся мировая общественность отмечает Всемирный день борьбы с туберкулезом. Именно в этот день немецкий микробиолог Р.Кох объявил о сделанном им открытии возбудителя туберкулёза
24 марта каждого года по решению Всемирной организации здравоохранения вся мировая общественность отмечает Всемирный день борьбы с туберкулезом. Именно в этот день немецкий микробиолог Р.Кох объявил о сделанном им открытии возбудителя туберкулёза. В ХIХ веке эта болезнь, несмотря на интенсивные поиски учеными и медиками путей и методов её лечения, считалась приговором. Многие известные люди, включая писателя и врача А.П. Чехова, страдали от этой болезни и в результате её прогрессирования ушли из жизни, успев или не успев осмыслить свой жизненный и творческий путь, по-разному относясь к этой болезни, как и к самому факту смерти от этого недуга. Так случилось, что А.П. Чехов узнал о своем заболевании чахоткой (туберкулёзом) молодым. Ему тогда было всего 24 года. В этом возрасте крайне трудно бывает осознать, что тебе подписан с отсрочкой смертный приговор. К тому же тяжело предугадать, стремительно или постепенно будет развиваться сей недуг, а значит существует неизвестность, неопределенность будущего, и эти факторы молодому доктору впредь предстояло в его жизни учитывать. Только что вступивший на путь медицины врач, он хорошо осознавал, что радикальных методов лечения чахотки на тот момент не существовало. Когда А.П. Чехова спросили о том, какое лекарство прописал профессор, Антон Павлович добродушно ответил: «По латыни это называется ”Уталиквид-фиат”», то есть чтобы больной видел, что для него что-то делается. От своих родных, по понятному мотиву, чтобы их не беспокоить, серьезность своего заболевания Антон Павлович старался скрыть довольно долго. Не случайно в воспоминаниях родных, написанных после смерти писателя, его заболевание они приписывали последствиям путешествия через Сибирь на Сахалин. Но ни Сибирь, ни Сахалин, на самом деле, не были тому причиной и толчком, скорее наоборот, путь преодоления и искупления на «край земли» стал следствием. Среди эпистолярного наследия, написанного ещё до тяжелого дальнего путешествия на Сахалин самим А.П. Чеховым и его ближним кругом, интерес представляет письмо его издателя, беспокоившегося вместе с поэтом Л.И. Пальминым о здоровье писателя. 23 февраля 1889 года Н.А. Лейкин писал: «От Л.И. Пальмина я получил известие, что Вы на масленой захворали и отправились в Бабкино. Что с Вами? Неужели опять кровохарканье?» Сам А.П. Чехов в письме к брату, Александру Павловичу Чехову от 2 апреля 1897 года так описывает свою болезнь: «С 1884 года начиная у меня почти каждую весну бывали кровохарканья. <…> Попал в клиники. Здесь определили у меня верхушечный процесс, т.е. признали за мной право, буде пожелаю, именоваться инвалидом <…> и, хотя процесс зашел еще не особенно далеко, необходимо все-таки не откладывая, написать завещание <…> дома о моей болезни ничего не знают, а потому не проговорись в письмах…». В письмах 1884 года к издателю Н.А. Лейкину Антон Павлович замечает: «Здоровье мое не из блестящих: то здоров, то стражду. Тому же Н.А. Лейкину 4 ноября 1884 года: «Вчера и сегодня болен… Голова трещит, лихорадка… Работать не в состоянии…» И, наконец, в 10 декабря: «Вот уже три дня прошло, как у меня ни к селу ни к городу идет кровь горлом. Это кровотечение мешает мне писать, помешает поехать в Питер…<…> Три дня не видал я белого плевка, а когда помогут мне медикаменты, которыми пичкают меня мои коллеги, сказать не смогу. Затем описанное сглаживает, как бы убеждая себя и Николая Александровича: «Причина сидит, вероятно, в лопнувшем сосудике…». Этим приемом нивелирующих основную мысль уточнений А.П. Чехов впоследствии будет пользоваться довольно часто, намеренно преуменьшая значимость сказанной мысли или случившегося в его жизни крайне важного факта, события, переключая себя и корреспондента на что-то другое, чтобы получилось ощущение того, что главное было сказано между прочим, что это – вовсе не главное, не стоит, мол, беспокоиться. В данной статье этот прием в контексте темы будет продемонстрирован во всей своей полноте. Например, в письме к П.А. Сергеенко через неделю, 17 декабря 1884 года: «Мечтал к празднику побывать в Питере, но задержало кровохарканье (не чахоточное)». В эти же годы (1884-1888) появившиеся в жизни А.П. Чехова новые, связанные со здоровьем обстоятельства, формируют и его отношение к творчеству, жизни и смерти. Сначала – это признаки депрессии (надо было привыкнуть к новому состоянию здоровья, дел и быта), а потом, спустя два с половиной, – три года, – поиски выхода из неё. Были и мрачное настроение, и сомнения, и переживания за будущее семьи, в том числе материальное, если вдруг здоровье подведет. В период этих раздумий над недолговременностью физической жизни, уже с учетом своего заболевания, А.П. Чехов формирует и формулирует отношение к своему литературному творчеству досахалинского периода. По сути, это происходит к 1888 году, т.е. ему 28 лет. В этом смысле выразительной и яркой является цитата из письма к старшему брату Александру от 24 сентября 1888 года: «Смертного часа нам не миновать, жить еще придется недолго, а потому я не придаю серьезного значения ни своей литературе, ни своему имени, ни своим литературным ошибкам. Это советую и тебе». Сумрачные настроения отражены в письмах к людям ближнего круга. Например, в письме к Н.А. Лейкину от 30 сентября 1886 года Антон Павлович констатирует: «Живется серо. Сам я плох, да и кругом себя не вижу счастливых. <…> Здоровье моё лучше. Нужно бы радикально изменить жизнь, что не легко. На моей совести 3 греха, которые не дают мне покоя: 1) курю, 2) иногда пью и 3) не знаю языков. В видах здоровья 1 и 2 пункты давно уже пора похерить». Это письмо коррелирует с написанным за день М.В. Киселевой: «Всем скверно живется. Когда я бываю серьезен, то мне кажется, что люди, питающие отвращение к смерти, не логичны. Насколько я понимаю порядок вещей, жизнь состоит только из ужасов, дрязг, пошлостей, мешающих и чередующихся… Впрочем, я ударился в нововременскую беллетристику. Виноват. Ма-Па здорова. Денег нет». В 1888 году А.П. Чехов пишет своему другу и издателю А.С. Суворину, где сообщает о том, что три года назад в окружном суде у него случилось кровохарканье, которое продолжалось три-четыре дня. «Кровь текла из правого легкого,- пишет А.П. Чехов, - <…> Каждую зиму, осень и весну и в каждый сырой летний день я кашляю. Но все это пугает меня только тогда, когда я вижу кровь: в крови, текущей изо рта есть что-то зловещее, как в зареве. Когда же нет крови, я не волнуюсь и не угрожаю русской литературе “еще одной потерей. «В 1894 году, через 10 лет после начала болезни, 16 февраля, пишет А.С. Суворину: «Уезжаю в Крым, не в половине, а первого марта. Тороплюсь, потому что кашель донимает, особенно на рассвете, и надоел этот кашель чертовски. <…> беспокоит меня кашель не нравственно, а, так сказать, механически». Наиболее яркой иллюстрацией философского и фатального отношения к своей болезни и смерти, на мой взгляд, являются цитаты из трех писем 1891, 1893 и 1894 годов. В письме к Алексею Сергеевичу Суворину от 18 ноября 1891 года Антон Павлович описывает свое общее настроение и отношение к диагнозу: «Я продолжаю тупеть, дуреть, равнодушеть, чахнуть и кашлять и уже начинаю думать, что мое здоровье не вернется к прежнему состоянию. Впрочем, всё от бога. Лечение и заботы о своем физическом существовании внушают мне что-то близкое к отвращению. Лечиться я не буду. Воды и хину принимать буду, но выслушивать себя не позволю». Еще одному своему корреспонденту, И.И. Сергееву-Посадову, 20 мая 1893 года, опять же, используя свой любимый прием, сводя очень серьезную мысль к насмешке над болезнью и жизнью, А.П. Чехов пишет: «Вы и Григорович находите, что я умен. Да, я умен по крайней мере настолько, чтобы не скрывать от себя своей болезни и не лгать себе и не прикрывать своей пустоты чужими лоскутьями вроде идей 60-х годов и т.п. Я не брошусь, как Гаршин, в пролет лестницы, но и не стану обольщать себя надеждами на лучшее будущее. Не я виноват в своей болезни, и не мне лечить себя, ибо болезнь сия, надо полагать, имеет свои скрытые от нас хорошие цели и послана недаром… Не даром, недаром она с гусаром!». И, наконец, в письме к А.С. Суворину 24 августа 1893 года А.П. Чехов рассуждает: «Враг, убивающий тело, обыкновенно подкрадывается незаметно, в маске, когда Вы, например, больны чахоткой и Вам кажется, что это не чахотка, а пустяки. <…> Значит, страшно то, чего Вы не боитесь; Всё исцеляющая природа, убивая нас, в то же время искусно обманывает, как нянька ребенка, когда уносит его из гостиной спать. «Я знаю, что умру от болезни, которую не буду бояться». В 1904 году, в последний месяц жизни писателя и доктора А.П. Чехова, тон его писем был ровен, спокоен, с констатацией того, что он якобы лечится и поправляется, стандартными пожеланиями всем своим близким, друзьям здоровья и, чтобы они были веселы. Из-за этого некоторые представители чеховского окружения в своих мемуарах позднее задавали вопрос, неужели Антон Павлович не знал, что скоро умрет? Приведенные цитаты из писем еще и еще раз доказывают, что А.П. Чехов как врач хорошо знал все подробности течения своей болезни и, более того, понимая, что скоро умрет, сознательно выбрал себе место ухода из жизни вдали от большинства членов своей семьи, согласившись на «лечение» в Баденвейлере, и, оставив рядом с собой только свою супругу, – О.Л. Книппер-Чехову, ценные воспоминания которой дают нам представление о последних сутках жизни Антона Павловича. Точку в скором окончании своей физической жизни в прощании с Н.Д. Телешовым, незадолго до поездки в германский курортный городок, А.П. Чехов ставит просто: «…Умирать еду. <…> Больше уже мы не встретимся…». О.В. Фролова, ГБУК ИЛМ «А.П. Чехов и Сахалин»
Записаться на экскурсию
Оставить отзыв